Читаю некрологи Г. Гаррисона, составленные любящими руками его поклонников. Схема некролога незамысловата. Первое предложение: умер великий Г. Гаррисон. Второе предложение: человек, написавший много книг, из которых мне нравится две, а семьдесят три — нет, не понравились...Не будем возмущаться: шутка хороша, а Гаррисон и сам любил смеяться. А главное, в этой шутке есть изрядная доля правды: вряд ли найдётся человек, которому нравились бы все книги Гаррисона. Для того чтобы обрести собственный фэндом, Гаррисон умел слишком много. В чём-то он походил на своего героя, Скользкого Джима ди Гриза. Или на Колобка, который ускользал от всех, кто пытался его присвоить.
Правда, Гарри, мне кажется, я ненавижу фантастику... Я пытался уйти от этого вывода, но мне будет всё равно, если вся операция пойдёт прахом, за исключением тебя, Блиша, Балларда, Дика — но кого ещё?Представляете — Гаррисон в одном ряду с Филипом Диком! И это не шутка и не дружеский реверанс: сам Дик называл Гаррисона «иконоборцем вселенной», ниспровергателем дутых авторитетов. Ныне и Дик, и Олдисс, и Баллард считаются на Западе культовыми авторами — в отличие от Гаррисона, хотя его творчество и более разнообразно, и менее элитарно. Парадокс!
Я мечтал зарабатывать столько же, сколько лифтёр в издательстве, выпускавшем мои книги. На то, чтобы воплотить эту мечту в жизнь, ушло пятнадцать лет.В остальном его биография кажется ровной. Но если приглядеться, окажется, что путь Гаррисона — это путь упущенных возможностей. Не то чтобы он упускал их по недомыслию или лености. Временами успеху мешала вечная тяга к перемене мест, иногда — банальная «не судьба». Хороший пример — один из самых недооценённых романов писателя «Билл — герой Галактики».
Моё поколение оказалось поколением призванных, нам требовалось благополучно закончить не колледж, а войну.Шёл 1943 год. Гаррисон только косвенно поучаствовал в единственной войне, которую потом называл «справедливой», — Второй мировой. Но шок от армии остался у писателя навсегда. Даже много десятилетий спустя он не уставал повторять: нужно побывать в армии, чтобы понять и возненавидеть военных; армия — это фашистское государство, которое защищает государство демократическое.
Картина с изображением Земли, какой она видна с Луны, должна висеть на стене каждого школьного класса и каждого дома в мире. Мы видим много облаков и воды и совсем немного суши. Границ между странами не видно совсем.
За время службы в армии я приобрёл множество ценнейших профессий и навыков. Дослужился до сержанта, был инструктором по стрелковому оружию, крутил баранку на грузовике, присматривал за складом боеприпасов, стал специалистом по управлению турелью. Когда меня определили в наряд конвоировать посаженных на гауптвахту, научился грозно клацать карабином. И приобрёл изрядный опыт во многих столь же полезных делах.
Я покидал армию, полностью к ней приспособившись. Однако выяснилось, что она совершенно не подготовила меня к возвращению в реальную жизнь. Я так и не смог гладко вписаться в ту единственную роль, которую в своё время выучил на гражданке, — роль ребёнка.
Читайте также
Такие дела. Жизнь по Курту Воннегуту
Николай Караев
19.11.2012
25460
Можете себе представить, что за люди писали о проблемах в этот журнал? «Дорогая тётя Гарриет, я беременна, мне пятнадцать, я никому ничего не сказала...»И только в середине 1950-х, переехав из Нью-Йорка в Мехико, Гаррисон начал сочинять фантастику, как того требовала душа. В ноябре 1956-го журнал Fantastic Universe напечатал «Безработного робота», который положил начало циклу рассказов, вошедших потом в сборник «Война с роботами». В августе 1957-го Astounding опубликовал повесть «Стальная крыса», где впервые появился Джим ди Гриз.
По-моему, научная фантастика буквально создана для юмора. И если смешных научно-фантастических книг мало, то оттого лишь, что это очень трудно — писать их хорошо... Я хотел бы, чтобы читатели расслаблялись и получали удовольствие, отвлекались от действительности и улучшали пищеварение и настроение при помощи хихиканья, а то и громкого животного смеха...В этом он преуспел, сочинив немало весёлых историй. В первую очередь — десять книг о Стальной Крысе, которые принесли Гаррисону вдвое больше денег, чем все остальные романы вместе взятые. Писатель обожал своего Джима ди Гриза, и не без причины. Этот герой хорош тем, что его можно запустить в любой условный лабиринт — хоть в армию («Стальная Крыса идёт в армию»), хоть в политику («Стальную Крысу — в президенты!»), хоть под купол цирка («Стальная Крыса на манеже»). Сам Гаррисон считал лучшей книгу «Ты нужен Стальной Крысе!» — он писал её «словно из подсознания» и при этом хохотал в голос. Немудрено, что план остановиться на трёх, шести или восьми книгах про космического прохвоста рухнули: эпопею о ди Гризе фантаст сочинял почти до самой смерти.
Меня удивляет мой успех за пределами США. Я не понимаю, почему меня читают в России и других странах. Мне казалось, что мои намёки на историю и современность США понятны только американцам.Это чистая правда. Мы, зарубежные читатели, не воспринимаем контекст книг Гаррисона, отчего мимо нас проходит чуть ли не главный их посыл. Возможно, минует он и современных американских читателей, — Гаррисон, как и его коллеги по Новой Волне, высказывался о настоящем завуалированно.
Конституция США — самый точный документ в мире. Мы должны ему следовать... Я смотрю на мою родину с отчаянием. Америка могла бы быть светочем мира...Самый известный роман Гаррисона в жанре социальной фантастики — мальтузианский кошмар «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» (1966) о чудовищно перенаселённом Нью-Йорке 1999 года, где живут 35 миллионов человек и ежедневно вспыхивают голодные бунты (подобный исход предсказывал учёный Томас Мальтус, осознав, что количество продуктов питания растёт в арифметической прогрессии, а население — в геометрической). Эту книгу Гаррисон сочинял шесть лет, со свойственной ему дотошностью изучая исследования о перенаселении и экологии.
Смахивает на армейский лагерь. Если вы не можете без фашистских методов, если вам нравится, когда вас запугивают, — он придётся вам по вкусу.
Слишком много фантастики сейчас печатается. Шесть книг в неделю вместо шести книг в месяц... Слишком легко писать фэнтези — и очень сложно писать научную фантастику. Вот и получается, что мы имеем скучных писателей, которые пишут скучные книги для скучных читателей.Это сказано про Америку образца 1984 года, но, если вспомнить, сколько фантастических книг (и каких) издаётся в России в последние годы, пессимизм Гаррисона окажется заразителен.
Вот раньше был боевой дух. А сегодня издателям всё равно. И писателям всё равно. Только читателям не всё равно — но им всегда не всё равно...К 1990 году фантаст вынужден был изменить своё мнение и о читателях:
Невежественные, косноязычные, неумелые писатели продают тексты нетребовательным редакторам, и на всё это совершенно наплевать неумным читательским массам.