Интервью с Ильёй Найшуллером, создателем «Хардкора»

Вопрос банальный, но необходимый. Почему вы решили снимать фильм именно от первого лица? В чём плюс такого подхода, кроме, конечно, оригинальности?Дело и в оригинальности тоже. До этого были отдельные попытки — шикарные сцены в разных фильмах, несколько малоизвестных картин, целиком снятых от первого лица. Но крупных фильмов ещё не было.Кроме того, это своеобразный вызов. Я хотел сделать то, что никому ещё не удавалось: снять боевик от первого лица и при этом рассказать интересную историю. А когда тебе предлагают сделать то, чего никто раньше не делал, глупо отказываться, ведь это настоящий подарок судьбы.Я хотел с головой погрузить зрителя в новый мир, но сделать это аккуратно. Важно было выдержать баланс между свежим и привычным опытом, между абсолютно неожиданным экшеном, цепляющим сюжетом и юмором. Ключ к «Хардкору» — в весёлой тональности.Мы постепенно, не торопясь, вводим зрителя в свой мир. Потихоньку нагнетаем градус жестокости, пока не доходим до самого «мяса» в финале. Мне хочется, чтобы человек вышел из зала с ощущением, что никогда ничего подобного не видел и посмотрел бы это ещё раз. И мы делали фильм так, чтобы он напрашивался на несколько просмотров. Добавили кучу мелких деталей, которые в первый раз сложно заметить.

А зритель не устанет, его не укачает за полтора часа дрожащей камеры?Во время подготовки мы делали тесты, заботясь о том, чтобы фильм было легко смотреть. Потратили массу времени на репетициях, бегали, прыгали, водили машины, кувыркались, дрались, стреляли, чтобы проверить, где проходит эта грань комфорта. Кроме того, применили специальную систему магнитной стабилизации камеры. Теперь даже меня, человека со слабым вестибулярным аппаратом, не укачивает.В «Хардкоре», по сути, оператор — он же и актёр, играющий главную роль. Как вы подбирали человека, который может и то, и другое, и ещё трюки исполнять? И правильно я понимаю, что на самом деле их несколько?Всего их наберётся, если я не ошибаюсь, двенадцать или тринадцать человек. Всем пришлось нелегко. Сначала снимал Сергей Валяев, после этого Андрей Дементьев, который к тому же играет одного из злодеев, подхватил роль и снял, наверное, больше половины фильма.Кое-что снял я сам — в основном спокойные сцены и разговоры, а также пару перестрелок. Остальной десяток — это самые разные каскадёры. Для автомобильных сцен был нужен отличный водитель. Сцену с вертолётом, где герою режет верёвку (она есть в трейлере), снимал бейсджампер. Когда Генри горит, снимался тот, кто умеет гореть, в сцене с лошадью снимался профессиональный жокей, и так далее.

Кстати, а мы увидим в фильме лицо Генри? Например, в зеркале, мельком?Нет, потому что зритель — это Генри. По той же причине он не говорит — чтобы не портить погружение в кино. Ведь каждый зритель в похожей ситуации стал бы говорить что-то своё. Поэтому Генри только жестикулирует. Местами это позволяло с юмором обыгрывать «немоту» героя.«Хардкор», несомненно, ассоциируется с игровыми шутерами от первого лица. А вы сами любите играть?Я, к сожалению, очень люблю играть. Если бы не играл, то снял бы фильм ещё лет пять назад. В «Хардкоре» есть отсылки к видеоиграм, но это не копирование каких-то конкретных сцен. Наоборот, мы старались в большинстве случаев отойти от очевидных цитат. Например, первым оружием, которое использует герой, мог бы быть ломик, как в Half-Life, но им в итоге стал автомобильный дворник, потому что такого ещё нигде не было.Я вообще больше люблю стратегии, хотя немало времени потратил и на шутеры от первого лица. В последние годы я играл мало. Из того, во что поиграл за это время, отмечу The Last of Us, GTA 5 и в особенности Faster than Light, настоящий маленький шедевр, компактный, но глубокий тактический космический симулятор.

«Хардкор» выглядит очень оригинально на общем фоне современного российского кино. Это только кажется или у нас действительно снимают очень мало таких необычных фильмов?Спасибо за комплимент. Думаю, везде снимают мало экспериментальных фильмов, потому что «эксперимент» обычно переводится как «сейчас ты потратишь деньги на фигню». Единственные люди, которые могут себе позволить постоянные эксперименты, — это фармацевты и музыканты. И только музыканты зарабатывают на них.Я думаю, что в России просто очень мало хорошего кино. Потому что большинство фильмов снимают с абсолютно неправильными намерениями. У нас очень мало картин, которые сняты с желанием сделать что-то хорошее, что-то важное. Я понимаю, что кино — это бизнес, и в Америке, и в России, и в Индии. Просто разница в том, что в России всё заканчивается на мнении продюсеров, хотя режиссёры и актёры стараются.В Америке первым пунктом тоже идёт бизнес, но есть и второй: желание сделать что-то классное. Даже массовое кино они делают очень качественным. Все эти огромные бюджеты тратятся с умом. Люди хотят получать награды, хотят видеть хорошие рецензии. К слову, сейчас контракты режиссёров начинают зависеть от того, сколько процентов получил предыдущий фильм на Rotten Tomatoes. Людей волнует мнение критиков, а не только «лишь бы зашибить бабки». В России, к сожалению, не так. Пока.

На ваш взгляд, почему у нас вообще снимают так мало фантастики? Не только же из-за нехватки денег.Фантастику снимать непросто. При желании можно снять классную фантастику, где всё действие происходит в одной комнате, где не потребуется куча компьютерной графики и так далее. Но это менее проверенный жанр. Проще сделать романтическую комедию со словом «любовь» в названии, потому что люди на это точно пойдут. К сожалению, все снимают то, за что зрители потом голосуют деньгами.Фантастика требует больше времени на разработку, дизайн и прочее. У нас много писателей, которые могут написать фантастику, но мало людей, которые могут это снять. И дело не только в актёрах и режиссёрах. Непросто найти художника-постановщика, который сделает декорации. У нас, к слову, работала Маргарита Аблаева, которая до этого делала очень камерные, артовые фильмы. Красивые, но жизненные. В «Хардкоре» всё по-другому, но Рита замечательный художник, поэтому она отлично справилась с этой работой. А ведь я мог получить очень дурацкий дизайн. Такой, когда зритель смотрит и говорит: «Ну да, дешёвка». А фантастика не из тех жанров, которые могут позволить себе получить такой отзыв.

В России фильм называется «Хардкор», а в США — Hardcore Henry. Почему?Когда мы только начали делать фильм, наш продюсер Тимур Бекмамбетов сказал: надо придумать рабочее название. Я решил, что «Хардкор» — хороший вариант. Через несколько дней я понял: это название очень чётко описывает то, что я хочу снять. Я знал, что уже были фильмы с названием «Хардкор», но по законам США можно называть фильмы одинаково, пока в суде не удастся доказать, что люди будут их путать. Наш фильм трудно спутать с чем-то ещё.Но потом выяснилось, что у дистрибьюторов есть внутреннее правило: они не могут присваивать фильмам названия, права на которые есть у других студий. Пришлось выдумывать новое. Девяносто девять процентов предложенных вариантов оказались абсолютной ерундой, и только один, «Хардкор Генри», всем понравился. И я понял, что это даже круче. «Хардкор Генри» звучит как Дюк Нюкем или Безумный Макс. Это персонализирует героя, даёт более личный подход к истории. В конце концов, это название проще найти в интернете. Я, честно, доволен, что так вышло.Но в России «Хардкор Генри» уже не звучит, поэтому мы оставили старое название. Вообще оно в разных странах разное. Самое классное у португальцев — они называют фильмы как в Советском Союзе: «Хардкор: Экстремальная миссия».Самый известный из актёров вашего фильма — Шарлто Копли. Расскажите, как удалось привлечь его к этому проекту? Как с ним работалось?Привлечь Шарлто оказалось даже проще, чем я ожидал. Когда я начал писать сценарий, то понял, что для одного персонажа мне нужен определённый актёр. Когда Тимур Бекмамбетов спросил меня, кто, я ответил: «Шарлто Копли». А они, оказывается, были знакомы.Потом мы встретились с Копли, я пересказал ему сюжет, описал стилистику, признался, что это мой первый фильм, бюджет скромный, снимается в России, короче, может получиться полная чушь, но, возможно, выйдет что-то грандиозное. И если ему интересно, то я напишу под него роль. Он не испугался и сказал: «Пиши, и если роль классная, то я с вами». И потом у меня была паническая неделя, когда я пытался придумать, чем можно заманить Шарлто так, чтобы он не смог отказаться. Поэтому я придумал Джимми, его героя, таким, чтобы актёр не смог сказать: «Нет». Самое интересное, что если бы он отказал, то я даже не знаю, к кому бы пошёл потом. Я больше никого не видел в этой роли.Шарлто выложился на все сто. Бывали трудности, но он ни разу не пожаловался. Человек верил в проект и работал на совесть. Можно сказать, пахал. И, конечно, этим задавал правильный тон для всей съёмочной группы. Все стали верить в проект ещё больше, за что я безумно благодарен Копли.

Как вы пришли к тому, чем занимаетесь? И к съёмкам этого фильма, и вообще к выбору профессии режиссёра и сценариста?В конце восьмидесятых мой отец торговал VHS-кассетами, и у нас дома лежали большие коробки с фильмами. Я смотрел абсолютно всё. Как-то раз, когда мне было, наверное, лет восемь, я посмотрел фильм «Голдфингер» и спросил у мамы: «А кто это делает, мам?» Она говорит: «Снимает оператор, пишет сценарист, актёры играют, режиссёр режиссирует». И я понял: «Вот! Режиссёр! Буду режиссёром!»Первые попытки писать какую-то ерунду были лет в десять-одиннадцать, слава богу, ничего не сохранилось. Первый короткий метр я снял в четырнадцать — это был слэшер про маньяка в загородном домике. Крайне неожиданный такой сюжет, очень, очень свежий. Так и остался где-то на кассете, боюсь его смотреть: уверен, что там редчайшая ерунда, но это первый опыт.Потом я пошёл учиться в институт теле- и радиовещания. Там меня дико раздражало почти всё: эти поточные лекции, бездумное зазубривание билетов ради экзамена. В итоге институт я бросил и начал заниматься музыкой, а параллельно стал подрабатывать в «Мосфильме». Я делал там всё подряд: был водителем, ассистентом, кофе носил, хлопушкой хлопал.Потом я начал снимать клипы, писать сценарии. Но у меня не ладилось с продюсерами: я показывал им сценарии, не идеальные, конечно, но неплохие, которые можно было дорабатывать. А мне говорили — это полная чушь. Они читали сценарий и говорили что-то типа: «Нельзя начинать первую сцену не с главного героя». Я говорил: «Где такое написано? Тысяча классных фильмов начинается не с главного героя». Я осознал, что эти люди, по сути, ничего не понимают в кино. У них нет ни одного фильма, который я могу уважать, и слушать их абсолютно бессмысленно.И вот подруга, с которой мы ходили по продюсерам, сказала: «Ты их не слушаешь. А кого бы ты стал слушать?». Я ответил: «Я послушал бы Тимура Бекмамбетова». И вот потом, когда Тимур позвонил мне и предложил «Хардкор», подруга сказала: «Ты говорил, что послушал бы Тимура. Если он тебе это предлагает, есть смысл его послушать». Здорово, что я послушал.